– Несомненно. И ему не хочется применять власть к Начальнику Работ, чтобы не портить отношения на будущее. Он просил меня использовать свое влияние – и уговорить тебя – переубедить Которина. Я согласилась. И с Сестрами я тоже об этом поговорю, – добавила она совсем неофициально, – они будут рады еще раз убедиться, что боги, пославшие этого человека, еще благоволят нам.

Сорен поморщился.

– Итак, ты от него в восторге. И не только потому, что он римлянин.

Она снова вспыхнула, но ответила, гордо подняв голову:

– Да. Если бы знак сошел на мою дочь Лугайду в царствование Колконора, я бы своей рукой перерезала ей горло, лишь бы она не досталась ему. Но вчера Грациллоний очистил меня. Так он очистит и наш город.

Сорен сердито оскалился.

– Как бы не проскреб до дыр, со своими иноземными богами! Это будет не первый раз, когда Трое отвернутся от человека.

Лицо Ланарвилис исказилось, словно от боли. Она поднялась и протянула к нему руки.

– Ох, Сорен! Не растравляй себе раны. Не пророчь дурного. Подумай о своих сыновьях и о городе, в котором им жить!

Сорен ссутулился и проворчал:

– Пусть так. Я помогу. Ради Иса. И ради тебя.

– Ах-х, – выдохнула Малдунилис. – Вот это да. У тебя могучее копье, – затем хихикнула: – Скоро ли ты будешь готов снова поднять его?

Грациллоний лежал, опершись на локоть, и смотрел на нее. Вечернее солнце окрашивало жаркими лучами пышную плоть. Они отправились в постель почти сразу, потому что других занятий не нашлось. Иннилис догадалась, по крайней мере, застенчиво предложить сыграть в шашки… Малдунилис была рослой и плотной, ее пышные волосы сейчас промокли от пота и висели липкими прядями. Хотя она была дочерью Гаэтулия, тяжелое лицо чертами скорее напоминало о деде, Вулфгаре. Тем не менее, женщина была хороша собой и выказала ленивую чувственность, которая заставила Быка в нем издать громкий рев.

– Дай хоть отдышаться, – рассмеялся Грациллоний.

Она тоже приподнялась и потянулась к стоявшему у кровати блюду со сластями. Пышные груди тяжело качнулись. В воздухе стояла странная смесь ароматов. Малдунилис держала множество слуг, но дом ее всегда отличала некоторая неопрятность.

Королева и мужу протянула конфету.

– Нет, спасибо, – отказался он. – Я не сластена. Малдунилис попышней взбила подушку и, откинувшись, принялась жевать.

– Может, и в самом деле не стоит портить аппетит, – согласилась она. – Повара готовят настоящий пир. Только готов он будет не скоро, – и кисло добавила: – Чем бы пока заняться?

Грациллоний рассудил, что раз уж все равно время до рассвета свободно, можно и подурачиться. Ему в самом деле хотелось отдохнуть и ни о чем не думать, а с такой простушкой можно приятно провести время. Не то что с некоторыми!

Над ее грудью горел крошечный полумесяц. Как случилось, что из всех дочерей галликен именно эта была отмечена знаком? – задумался он. Непостижимы пути Митры, но пути Белисамы – из Трех, владеющих Исом, – подобны путям ветра, молнии, морской волны, падающей звезды и смерти, подкрадывающейся в ночи.

Он сел на смятой постели, обхватив руками колени.

– Не познакомиться ли нам получше? Расскажи мне о себе.

Она зевнула, почесалась и потянулась за новой конфетой.

– Да и рассказывать-то нечего. Я не ученая, как наша Бодилис, не провидица вроде Форсквилис и политикой не занимаюсь – пусть Ланарвилис забавляется. Я – всего лишь я. Делаю, что положено, и никому не причиняю вреда, – она подмигнула. – Готова исполнить волю повелителя!

– Но наверняка тебе есть о чем рассказать, – возразил Грациллоний, заметив про себя, что ей не пришло в голову поинтересоваться его историей.

Малдунилис вкрадчиво погладила его бедро.

– Сам видишь, что мне нравится. И Хоэль всегда был мною доволен.

У него невольно вырвалось:

– А Колконор?

– Да-а. Он был не слишком внимателен, но и не так плох, как рассказывают. Он видел, что я готова выполнить любое его желание – как и твое, мой повелитель, – и довольствовался парой шлепков, от которых мой толстый зад и не зачешется. А если бы я родила ему дочь, он и вовсе бы меня полюбил. Я-то была готова, я и не думала пользоваться травами, да не доносила, выкидыш случился, – она подтолкнула Грациллония локтем. – Ручаюсь, с твоим ребеночком все будет в порядке.

Он окаменел.

– В чем дело, повелитель? – заискивающе спросила она.

У него перехватило дыхание от пришедшей в голову мысли.

– В тот день, в Доме Короля, когда я появился…

Она кивнула.

– Мы с Виндилис и Форсквилис задержали его. Тебя поджидали.

– Но… они считали это необходимым – как Брут, сразивший Цезаря в надежде спасти Республику. А ты…

Она улыбнулась.

– Я делала это с удовольствием. Потому-то Сестры и выбрали меня. Колконор знал, что я не притворяюсь. Наоборот, мне было вдвое приятнее от мысли, что я готовлю путь для тебя, его победителя.

«Самое ужасное, – подумал Грациллоний, – самое жуткое в этом – ее невинность».

У него зашумело в голове. Резко перевернувшись, он соскочил на пол. Почувствовав под ногами холодные плитки, кое-как выговорил:

– Прости меня, если это невежливо. Я вдруг вспомнил о неотложном государственном деле. Вынужден тебя покинуть.

Лицо королевы перекосилось.

– А мой пир?! – завопила она.

– Ешь на здоровье. Пригласи кого-нибудь еще. Делай что хочешь. Мне надо идти, – он поспешно натягивал одежду.

Она немного надулась, но удерживать не стала, просто сидела в постели, задумчиво поглаживая собственную грудь.

Грациллоний выскочил на улицу. С моря дул свежий ветер. Он решил, что сразу пойдет во дворец. Примет горячую ванну и переоденется. Королевский дворец был единственным в Исе местом, где дозволялось держать лошадей. Прикажет оседлать коня и поскачет в лес, один.

Его королевы… осталась только Фенналис, но она – мать Ланарвилис. Закон Митры запрещает возлечь и с дочерью, и с матерью. Придется объяснить это Фенналис, постаравшись при том не обидеть. Говорят, она дружелюбна, всегда весела и занята делами благотворительности. Да, кроме того, имея уже семерых детей от Вулфгара, Лугайда, Гаэтулия и Хоэля, она, вероятно, не стремится более к постельным утехам. Оставим Фенналис. С остальными он, как мог, выполнил свой долг.

И неважно, кто из них заранее знал об этом заговоре, достойном шлюх. Заманить мужчину! Дахилис не знала. Она просто молила своих богов об избавлении.

Не замечая приветственных криков, Грациллоний шагал по городу. Он будет скакать по дороге над морем, пока хватит сил у коня. Потом вернется. Снова вымоется, оденется понаряднее и пойдет к Дахилис.

Он проведет с ней столько времени, сколько позволят боги. Пусть люди говорят, что хотят. Или он не римский префект?

Глава тринадцатая

Разнеслась весть: король Темира и в этом году направит свое копье за пределы страны. Пусть корабли и карраки собираются в устье реки Боанд. Пусть благородные землевладельцы со своими людьми будут готовы к тому сроку, когда зерно ляжет в землю, а стада отправятся на горные пастбища. Пусть каждый, кто желает подвигов, славы и добычи, собирается к нему. Ниалл Мак-Эохайд ждет их и готов вести – на сей раз не в Альбу, где ждут славные бои и богатства, но где по-прежнему крепко стоит Римский Вал, – но к югу, в золотую Галлию!

Однако прежде надо было совершить ритуалы Белтейна, встречая лето и заклиная его принести добрые плоды. По всей земле Эриу люди встанут до рассвета, чтобы собрать целительную росу. Женщины омывают в ней лица и становятся прекрасными, мужчины – руки, чтобы стать искуснее. Потом женщины достанут из колодцев волшебную первую воду и оставят у источников цветы; мужчины посадят перед домом куст и будут зорко стеречь, чтобы соседи не похитили его вместе с удачей; молодежь отправится за целительными травами и цветами, чтобы украсить алтари, сбрую лошадей и все места, угодные богине. Днем все станут обмениваться дарами, танцевать хороводы, посвященные Солнцу и Луне, и затеют игры, которые из года в год кончаются драками и кровопролитием. Юноши и девушки с песнями отправятся в лес, чтобы разыграть представление, описывающее Ее приход, приносящий свет и жизнь. Свадьбы в этот день приносили злосчастье, а тех, кому выпало родиться в Белтейн, ждала тяжелая жизнь. Однако многие пары приносили друг другу обет верности и сходились прямо на земле.